Идущие на смерть - Страница 98

— На юго-восток, — где-то даже весело повторил Анатолий Коростин.

Но потом он увидел Юрия и веселье его пропало.

— Ты чего? Мы же не сдаваться едем и тем более не китайцам "Крота" перегоняем.

— Это понятно… А для чего?

— Найдем бомбу, Демон знает, где ее найти, и попытаемся рвануть Пекин.

— Вы с катушек слетели?!

— В чем дело Бард? — поинтересовался Куликов, хотя уже понимал, что именно происходит с давним сослуживцем. — Что тебе не нравится? Я действительно знаю, где достать бомбу…

— Это самоубийство!

— Ну почему же? Подкатим, заложим бомбу поставив таймер на пару-тройку часов и умотаем подальше.

— Да вы просто не доедете на этой рухляди до Пекина! Этот "Крот" на ладан дышит. Я просто убежден, что с ним вскоре начнутся всяческие неприятности! Не может быть эта техника надежной. Не зря ведь ее законсервировали и забыли!

— Доедем… — настаивал Коростин. — По крайней мере, мы должны хотя бы постараться.

— Нет, и не будем спорить…

— Почему? — спросил Вадим.

Бардов достал из-за пояса пистолет.

Пистолет являлся оружием самообороны пилота "витязя" если тому вдруг придется по каким-то причинам бросить свой сервдоспех. Правда толку от него никакого. Разве что застрелиться, чтобы не мучиться и не попасть в плен китайцам. Пилотам Первой Мировой тоже давали пистолеты, но не отстреливаться, а именно чтобы застрелиться, если самолет подбит и спастись нет никакой возможности и в землю живым врезаться не хочется (парашютами тогда еще не пользовались).

"И чего он с пистолетом внутри таскался?" – удивился Вадим.

Ни Куликов, ни Коростин пистолетов при себе не держали. Как оказывается, зря.

— По кочану, как говаривал наш инструктор… Прокладывай новый курс, водила.

— И куда же? На запад?

— Нет, не на запад… На юг.

— Зачем?

— Продам эту колымагу арабам и уже от них уберусь куда захочу.

— Не самое лучшее место для размахивания пушкой, ты не находишь? — заметил Вадим. — Выстрелит еще… повредишь, что-нибудь и тогда уже никто, никуда не уедет.

— Это чтобы вы были сговорчивее. Не будете шалить, и пули останутся в обойме.

— Юрий, зачем ты это делаешь? Ведь мы можем что-то изменить…

— Да ладно тебе, Демон! — пренебрежительно отмахнулся Бардов. — Что ты из себя тут строишь героя-патриота?! Или думаешь я не знаю кто ты на самом деле? Ты тот еще жук. Сам несколько раз пытался сбежать, причем один раз даже в боевой обстановке, когда нас забросили в тыл противника… Вернулся, правда, чтобы предупредить о приближении китайцев. А ведь если бы не они, так бы и смылся. Ведь так?!

Вадим кивнул.

— И потом, когда ты опоздал из увольнения на несколько дней, наверняка тоже пытался смыться. И потом не прекращал попыток за что и залетел в штрафбат. Ведь так?

— Все так… — снова кивнул Вадим. — Из неудавшегося побега мне, кстати, и известно о том где можно раздобыть ядерную бомбу.

— Это не важно. А важно то, что я не собираюсь подыхать вместе с вами в вашей идиотской авантюре, добраться на этом до столицы Китая.

— Ты можешь просто уйти… тем более, если не доверяешь "Кроту".

— Ага, щас, нашел дурака! Кругом китайцы кишат как муравьи в разоренном муравейнике. Я еще пожить хочу.

— Жить?

— Ну да! На тот свет мне интереса нет торопиться! Мне на этом нравится!

— Зачем тебе жить, Юр?

— То есть как это зачем? — опешил Бардов.

— Ну вот зачем? В чем будет заключаться смысл твоей жизни на чужбине?

— Просто в жизни!

— Может, существовании?

— Да какая разница?! Жизнь есть жизнь, как ее ни назови!

— Большая разница Юр. В каждом определении заключена большая разница. Твою страну, ярым патриотом которой ты когда-то являлся, захватят китайцы и кем ты станешь? Кем станут твои дети, если они у тебя есть или будут? Хотя, как я вижу их у тебя нет и вряд ли уже будут. Никем… Перекати-поле без родины, без корней, как евреи когда-то… но они хотя бы ее вновь обрели сто лет назад и сражаются за нее с арабами до сих пор. Или как цыгане сейчас.

— За еврея и цыгана ответишь, — угрожающе насупился Бардов, в котором вновь ярко проявилась его националистическая натура.

— Темнее менее факт остается фактом… Вот и "Крота" хочешь арабам продать… тем, кого за людей никогда не считал и называл черножопыми.

— Заткнись… они и сейчас для меня черножопые. Как и твоя сучка косоглазая… Я так понял именно от нее ты ублюдка завел, раз о детишках что-то разболтался?

Тут уже Вадиму пришлось проявить выдержку и не броситься на Бардова. Прыгать на ствол пистолета как-то глупо.

— Ведь это не будет жизнью, — продолжил Куликов, сделав вид, что не заметил выпада нацика. Сейчас у него другие цели. — Пройдет время и ты сам будешь себя презирать за то, что смалодушничал в этот момент, в тот миг, когда ты мог круто изменить ход событий. Возможно, даже в кардинально

— Ничего не изменится с подрывом Пекина, даже если до него удастся добраться. Или ты думаешь, что китайские руководители такие дураки что до сих пор сидят в столице? Ха! Как бы не так! Они давно в каком-нибудь секретном бункере отсиживаются!

"На самом деле я еду не Пекин взрывать, а якобы погодную установку, которая и не погодная установка вовсе, — подумал Вадим. — Но ведь не объяснять же сейчас ему все. Не поверит… Как не поверит Коростин. Это нужно показать, увидеть и убедиться, в том числе самому".

— Как знать… Может не изменит, а может даже очень все круто изменить. Они поймут, что уязвимы… Но главное шанс был, был и ты им не воспользовался. Сачканул как последний трус. Кем ты станешь в итоге? Ну продашь ты "Крот" арабам, хотя я в этом очень сомневаюсь, ну получишь деньги и переедешь в какую-нибудь нордическую страну… Германию может? Так там этих черножопых больше половины уже… И что, будешь уважаемым человеком? Да ничего подобного. Ты будешь никем, как все остальные кто уже сбежал и еще сбежит, и деньги, даже очень большие ничего не изменят. Совесть не отпустит тебя. Чтобы заглушить ее голос, ты начнешь пить и сопьешься, а то и вовсе сколешься, станешь ничтожеством. Ты не будешь жить, ты будешь существовать, как даже не знаю, кто… Так не лучше ли стоять до конца и если потребуется погибнуть вместе со страной, чем бежать из нее как какие-то крысы с тонущего корабля?